Новости
- Настоятель Петропавловского собора Симферополя протоиерей Александр Якушечкин провёл совещание с руководителями направлений внебогослужебной деятельности храма
- 20 Ноябрь 2024
- Протоиерей Александр Якушечкин в Петропавловском соборе Симферополя провел встречу с руководителем ФАДН России
- 19 Ноябрь 2024
Объявления
- Молодежные встречи в нашем соборе!
- 13 Октябрь 2024
.JPG)
- Объявляется набор в детскую Воскресную школу при Петро-Павловском сборе
- 29 Сентябрь 2024
Константин Симонов: поэт войны и любви
К 35-летию со дня кончины (28.11.1915–28.08.1979)
Опять мы отходим, товарищ,
Опять проиграли мы бой,
Кровавое солнце позора
Заходит у нас за спиной.
Мы мертвым глаза не закрыли,
Придется нам вдовам сказать,
Что мы не успели, забыли
Последнюю почесть отдать.
Не в честных солдатских могилах -
Лежат они прямо в пыли.
Но, мертвых отдав поруганью,
Зато мы — живыми пришли!
Не правда ль, мы так и расскажем
Их вдовам и их матерям:
Мы бросили их на дороге,
Зарыть было некогда нам.
Ты, кажется, слушать не можешь?
Ты руку занес надо мной…
За слов моих страшную горечь
Прости мне, товарищ родной,
Прости мне мои оскорбленья,
Я с горя тебе их сказал,
Я знаю, ты рядом со мною
Сто раз свою грудь подставлял.
Я знаю, ты пуль не боялся,
И жизнь, что дала тебе мать,
Берег ты с мужскою надеждой
Ее подороже продать.
Ты, верно, в сорочке родился,
Что все еще жив до сих пор,
И смерть тебе меньшею мукой
Казалась, чем этот позор.
Ты можешь ответить, что мертвых
Завидуешь сам ты судьбе,
Что мертвые сраму не имут,-
Нет, имут, скажу я тебе.
Нет, имут. Глухими ночами,
Когда мы отходим назад,
Восставши из праха, за нами
Покойники наши следят.
Солдаты далеких походов,
Умершие грудью вперед,
Со срамом и яростью слышат
Полночные скрипы подвод.
И, вынести срама не в силах,
Мне чудится в страшной ночи -
Встают мертвецы всей России,
Поют мертвецам трубачи.
Беззвучно играют их трубы,
Незримы от ног их следы,
Словами беззвучной команды
Их ротные строят в ряды.
Они не хотят оставаться
В забытых могилах своих,
Чтоб вражеских пушек колеса
К востоку ползли через них.
В бело-зеленых мундирах,
Павшие при Петре,
Мертвые преображенцы
Строятся молча в каре.
Плачут седые капралы,
Протяжно играет рожок,
Впервые с Полтавского боя
Уходят они на восток.
Из-под твердынь Измаила,
Не знавший досель ретирад,
Понуро уходит последний
Суворовский мертвый солдат.
Гремят барабаны в Карпатах,
И трубы над Бугом поют,
Сибирские мертвые роты
У стен Перемышля встают.
И на истлевших постромках
Вспять через Неман и Прут
Артиллерийские кони
Разбитые пушки везут.
Ты слышишь, товарищ, ты слышишь,
Как мертвые следом идут,
Ты слышишь: не только потомки,
Нас предки за это клянут.
Клянемся ж с тобою, товарищ,
Что больше ни шагу назад!
Чтоб больше не шли вслед за нами
Безмолвные тени солдат.
Чтоб там, где мы стали сегодня,-
Пригорки да мелкий лесок,
Куриный ручей в пол-аршина,
Прибрежный отлогий песок,-
Чтоб этот досель неизвестный
Кусок нас родившей земли
Стал местом последним, докуда
Последние немцы дошли.
Пусть то безыменное поле,
Где нынче пришлось нам стоять,
Вдруг станет той самой твердыней,
Которую немцам не взять.
Ведь только в Можайском уезде
Слыхали названье села,
Которое позже Россия
Бородином назвала.
Константин Симонов. Безыменное поле. Июль 1942
«Существует известный афоризм: когда говорят пушки, музы молчат. Как всякая острая мысль, он односторонен. Война убивает писателей, в том числе и будущих. Но испытания, с ней связанные, рождают настоящую, подлинную литературу.
Первые военные произведения принадлежали, как правило, писателям старшего поколения и приезжавшим на передовую журналистам. Большую известность приобретает публицистика И.Г.Эренбурга, военные очерки А.П.Платонова, К.М.Симонова, В.С.Гроссмана. Воюющим солдатам и офицерам, особенно в первые два года трагических неудач, отступлений и поражений, было не до литературы.
Однако мысль о несовместимости войны и литературы не абсолютна. Стихи писались и в промежутках между боями, и в ленинградскую блокаду («Февральский дневник», 1942, О.Берггольц), и даже в концентрационных лагерях. Особой популярностью пользовались песни. «Жди меня» на стихи К.М.Симонова, «В землянке» А.А.Суркова, «Катюша», «В лесу прифронтовом», «Огонек» М.В.Исаковского были важной линий военной лирики».
Жди меня, и я вернусь.
Только очень жди,
Жди, когда наводят грусть
Желтые дожди,
Жди, когда снега метут,
Жди, когда жара,
Жди, когда других не ждут,
Позабыв вчера.
Жди, когда из дальних мест
Писем не придет,
Жди, когда уж надоест
Всем, кто вместе ждет.
Эти, сейчас всем известные строки, Константина Симонова в одночасье сделали его знаменитым. После публикации «Жди меня» в газете «Правда» миллионы людей в войну твердили его строки как заклинание.
Константин Михайлович Симонов (настоящее имя — Кирилл) родился в Петрограде 15 (28) ноября 1915 года. Его отец погиб на фронте в Первую мировую войну, поэтому мальчика воспитывал отчим, по профессии военный. Все его детство прошло в военных городках и командирских общежитиях. Особого достатка в семье никогда не было, поэтому мальчику пришлось после окончания семи классов пойти в фабрично-заводское училище (ФЗУ) и работать токарем по металлу сначала в Саратове, а потом в Москве.
Через два года Симонов поступил в Литературный институт им. А.М. Горького. К моменту его окончания Константин Симонов подготовил несколько больших произведений — в 1936 году были напечатаны его первые стихи.
В начале 1940 годов Симонов написал свою первую пьесу «История одной любви» и «Парень из нашего города». С началом войны Симонова призовут в армию.
Именно Константин Симонов напишет, по мнению Д.Н.Мурина «первые «настоящие» стихи о войне, войне 1941 года:
Ты помнишь, Алёша, дороги Смоленщины,
Как шли бесконечные злые дожди,
Как кринки несли нам усталые женщины,
Прижав, как детей, их к увядшей груди…
Говоря языком чекистов той поры, это контрреволюционные стихи. Даже в приведённой строфе три негативных эпитета: дожди — злые, женщины — усталые, грудь — увядшая. Затем возникает и вовсе невероятное: «Господь вас спаси!». А дальше — больше. Восемь раз произносит Симонов слово «русские» вместо «советские», добавляя к ним и «Русь», и «Россию». Мотив «русскости» чрезвычаен в этих стихах. Он сопрягается с русской историей и традицией: «Как встарь повелось на великой Руси». Что же «повелось встарь»? Сойтись всем миром в годину народной беды, криком кричать по мёртвому, одеться в белое, приуготовляясь к смерти, умирать в бою, рубаху рванув на груди. Верить в Святую Троицу: «трижды», «три раза» — звучит в стихах.
Мотив горечи отступления поэт пытается пересилить мотивом временности происходящего: «Покуда идите, мы вас подождём». Не только русская история, но и национальное долготерпение придают оправданность и надежду этому ожиданию: так уже бывало.
Ещё один мотив стихотворения, не мыслимый в советской поэзии, — религиозный: «Господь вас спаси!», «крестом своих рук ограждая живых», «наши прадеды молятся», «простые кресты… русских могил». В деревенских недрах русской жизни обнаруживает поэт неведомую ему до горькой годины душу: нравственное начало прощения, милосердия, любви, лежащее в основе Православия.
Спустя два года в американском журнале «Америкен меркюри» был опубликован в вольном переводе фрагмент симоновского стихотворения, сопровождённый таким комментарием: «Секрет его успеха заключается в том, что его стихи не затрагивают политики и говорят о том, что человеку дороже всего — о земле».
Были у К.Симонова и другие стихи о войне — агитационные, пафосные, но самым знаменитым оказалось «Жди меня» (1941). Оно тоже очень личное, а потому всеобщее. Адресовано, как нетрудно догадаться по инициалам посвящения, Валентине Серовой, изменчивой музе поэта.
Основанное на аллитерации и десятикратном повторе слова «жди», оно создаёт впечатление шаманского, языческого, бормочущего заклинания. Его нельзя читать с пафосом, его нужно «говорить», обращаясь даже не столько «к ней», сколько к самому себе. Звук «ж» повторён 24 раза. В монотонности звуковой палитры скрыта (или открыта?) некрасовская нота. Никто из советских поэтов так не писал.
Александр Верт, американский журналист, в книге «Россия в войне 1941-1945» полностью цитирует это стихотворение К.Симонова и далее пишет: «С момента его опубликования осенью 1941 г. и в течение всего 1942 г. это было самое популярное в Советском Союзе стихотворение, которое миллионы женщин повторяли про себя, точно молитву. Тем, кто не был в СССР в то время, трудно понять спустя столько лет, как много значили такие стихи буквально для миллионов русских женщин».
Константин Симонов уйдет из жизни в августе 1979 года, завещав развеять его прах на Буйническом поле под Могилевом, где в 1941 году ему удалось выйти из окружения. Его последняя воля была выполнена. На камне возле Буйнического поля написано: «Всю жизнь он помнил это поле боя и здесь завещал развеять свой прах».
Завещание Симонова
Как завещано было последним
чуть дышащим словом,
прах поэта
развеяли под Могилевом.
Из раскрытых ладоней
тот прах зачерпнувшего сына
с каждым присвистом ветра
по крохам отца уносило.
Тело мужа
вдова осторожно сдувала с ладоней,
и садился тот пепел
на чей-то платок,
тоже вдовий.
Там, где выбрался чудом поэт
в отступлении под «мессершмиттами»,
прах,
летя на могилы,
шептался со всеми убитыми.
И кружились частички поэта,
то в люльку упав,
то в колодец.
В избы тихо влетали,
прижавшись к глазам Богородиц.
То, что было рукой,
написавшей: «Ты помнишь, Алеша…»,
пеплом падало в пыль,
под ногами невидимо лежа.
То, что было глазами,
садилось на стебли пшеницы.
Крошки сердца
клевали нечаянно с зернами птицы.
Ко всему, что оплакал
и что не оплакал,
возвращался поэт
благодарно развеянным прахом.
Ну а если поэт
был виновен хоть в чем-то,
когда-то -
перед всеми людьми
дал развеять себя виновато.
Упрекали его,
что «разбрасывается по жанрам»,
а себя он разбрасывал
и по полям
и пожарам.
Даже в мертвых, оставшись к другим,
как в живых,
неревнивым,
он руками вдовы
сам себя разбросал по лесам и по нивам.
Тем забвенье,
кто жил скопидомски,
прижимисто…
Слава тем,
кто разбрасывается
прижизненно!
Да хранит благородная память планеты -
как посмертно
разбрасываются
поэты!
Евгений ЕВТУШЕНКО Декабрь 1980
Игорь Сухих
Издательский центр «Академия»
Назад к списку