Новости
- Настоятель Петропавловского собора Симферополя протоиерей Александр Якушечкин провёл совещание с руководителями направлений внебогослужебной деятельности храма
- 20 Ноябрь 2024
- Протоиерей Александр Якушечкин в Петропавловском соборе Симферополя провел встречу с руководителем ФАДН России
- 19 Ноябрь 2024
Объявления
- Молодежные встречи в нашем соборе!
- 13 Октябрь 2024
.JPG)
- Объявляется набор в детскую Воскресную школу при Петро-Павловском сборе
- 29 Сентябрь 2024
6 мая – день памяти великомученика Георгия Победоносца
Георгий Победоносец: мученик рождается в Вечность
Смерть, как ни крути, штука страшная. Храбриться и улыбаться подавляющему большинству людей можно только на расстоянии от нее (хотя она и повсеместна). Если же приблизится она и дохнет, то ли в лицо – гнилью, то ли в затылок – холодком, сразу станет невесело.
И трудно сказать чего собственно боишься – длинного тоннеля или черной пропасти, ответа за прожитое или злобы тех чудовищ, что вдруг явно обнаружат свое присутствие?
И вера в это время подвергнется самому серьезному испытанию. Есть ли она? Жива ли она под формальной личиной, или исчезла давно и след ее простыл? Одним словом назвать в это время, вслед за Павлом, смерть «приобретением» (см. Фил.1, 21), смогут (как бы это помягче выразиться) не все. Далеко не все. Почти никто. Поэтому Церковь любит мучеников.
Любит тех, кому дробили молотом конечности. Любит тех, кто, крестясь и шепча молитву, вошел в костер. Любит тех, с кого содрали кожу, кого спекли на раскаленных решетках, кого утопили в море, привесив к шее камень.
Вообще-то человеку сделать больно очень просто. Весь человек – сплошная болевая точка. Все нежно в нем, все в нем боится прикосновения огня или отточенного железа. Не вид голодного хищника, но просто лязг замка в замочной скважине или вид врачебных инструментов может привести иного к обмороку от страха.
И мученики были тоже таковы. Не иная была у них и у нас природа. Однако вытерпели, однако победили, однако на тело свое, столь любимое всяким, смотрели, как на чужое, когда содранная кожа висела бахромой, когда отсекались и ступни, и кисти.
Мученичество есть дело благодати. Без Христа, живущего в человеке, невозможно потерпеть за Христа все упомянутое и не упомянутое. Силуан Афонский говорил, что если бы благодать не напаяла тела и души Христовых страдальцев, они бы не совершили свой подвиг. И мученица Перпетуя на вопрос стражников «как она будет терпеть лютую муку?», отвечала: «Тогда будет во мне Другой, Который даст мне силы».
Был Сей возлюбленный Другой и в сердце Георгия Каппадокийского.
Георгий красив. Георгий статен. Его взгляд прям. Его плечи расправлены. Он молод. «Жить бы да жить», — говорят о таких, завидно оглядывая их крепкие фигуры и слыша умную речь. Все, чем мы дорожим; все, чего жадно желаем, люди, подобные Георгию, умели принести в дар Господу Иисусу. Знатные, красивые, умные, смелые они, Георгии, Варвары, Екатерины, явно доказывают нам, что Христос не предводитель одних лишь скулящих бедняков и жалобной старости.
Когда человек принимает в добрую землю сердца зерно веры, он не сразу уходит от всего привычного. Продолжается учеба, служба или работа. Но сердце живет уже не ими, а прорастающим зерном. Он «спит, и встает ночью и днем; и как семя всходит и растет, не знает он. Ибо земля сама собою производит сперва зелень, потом колос, потом полное зерно в колосе. Когда же созреет плод, немедленно посылает серп, потому что настала жатва» (Мк. 4, 27-29).
И вот наступает момент, когда таиться уже нельзя, и молчать нельзя, но надо говорить о вере, чего бы это ни стоило. На каменистой почве колос завянет. Среди терний – зачахнет. При дороге зерно склюют птицы. Но на хорошей земле зерно прорастет, и будет послан серп, потому что настала жатва.
Георгий и подобные ему страдальцы знали, что их ждет. Они шли в суды не для того, чтобы хамить язычникам, а потом получать от Христа быстрые венцы. Они шли на войну с неизвестным еще результатом. Были ведь во все времена и многие отрекшиеся, многие не дотерпевшие до конца!
Поэтому мученики сначала раздавали все, что имели. (Милостыня имеет величайшую силу, и привлекает благодать, и укрепляет душу). Они каялись в грехах и исповедовались в немощах. Они крепко молились Богу и просили силы, потому как верящий себе в подобных делах всегда проиграет, а надеющийся на Бога победит. И в мучения они окунались как в страдальческую купель.
Это было их крещение мукой, их причащение муке Христовой. Это было их болезненное рождение в Вечность.
Мы ведь не помним, как рождались на свет. Не помним, как кричали впервые, и извивались, и задыхались, и боролись. Так, извиваясь, крича и задыхаясь, приобщались к страданию Христа мученики Христовы, и затем воскресали с Ним.
Человек плотоугодлив. Человек ленив. Человек часто мертв задолго до смерти. Сама мысль о страдании приносит ему страдание, и он бежит прочь от этой мысли, как прыщавый мажор с «большим IQ» — от призыва в армию. Отсюда наше общее непонимание мученического подвига, его драгоценности в очах Божиих и в самосознании Церкви. Отсюда сомнения в том, что все это было.
Кстати, отсюда же и захлебывающиеся восторги по поводу мучеников, просочившиеся в наше сознание со «страны далече». О страдальцах Христовых лучше говорить без кровяного возбуждения, а сухим протокольным языком римского нотариуса. Так-то лучше будет. Так и кошмар очевиднее, и победа над кошмаром достославнее.
Схватили. Привели (или сам пришел). Допросили. Предложили отречься. Зафиксировали отказ.
Раздели. Еще раз, на всякий случай, предложили отказ. Выбили зубы. Сожгли волосы на голове. Увели в камеру и оставили на ночь «подумать».
С утра, выспавшись и позавтракав, опять поставили перед собой упрямца. Загнали пару игл под ногти. Подробно рассказали, что намерены делать дальше. На этой стадии мученичество многих заканчивается.
Можно еще привести родителей, чтоб те плакали и били себя в грудь. Можно в камеру подсадить человечка, который будет предлагать «отречься на словах и верить в сердце». И вот когда все это, и многое другое пройдет, а мученик останется тверд, наступит время всей Церкви на всех языках до скончания века петь хвалу Богу, укрепившему и доведшему до совершенства очередного своего воина.
Так как же мне не любить тебя, святой Георгий, а вместе с тобой – Димитрия, Феодора, Раждена и многих еще, многих?! Как?!
Кручусь, как уж, со всей подлостью хитрой и самолюбивой души, и, пойманный благодатью, отвечаю: «Никак». Я люблю вас, я удивляюсь вам. Я восторгаюсь и Господом, Которого вы прославили, и вами, сквозь кровь и боль введенными в Царство.
Когда Григория Паламу определили возвести на престол Солуни, был ему сон. Видел он двух славных и величественных мужей, одетых, как в солнце, в благодать. Они беседовали о чем-то, и Григорий сознавал себя близ них маленьким. Затем один, указав на Григория, сказал: «Этого я беру к себе в город Архиепископом». То был Димитрий Солунский, беседовавший с Георгием Победоносцем.
Понимаете, возлюбленные? Мы с вами – маленькие, как котята под ногами. А Георгий, Дмитрий и другие страдальцы Христовы, величественны, красивы, одеты в благодать. Мне бывает очень утешительно думать об этом, когда мысли о смерти, тяжелые и холодные, облипают сердце и заставляют вздрагивать.
Протоиерей Андрей Ткачев
Православие и мир
Назад к списку